Мне всегда казалось, что архитектор - это человек, который строит и проектирует дома. В том числе и скучные многоэтажки "спальных районов". После знакомства с Леонидом Левиным - академиком архитектуры, заслуженным архитектором Беларуси, лауреатом когда-то самой престижной Ленинской премии, победителем многих творческих конкурсов, я поняла - существуют архитекторы, а есть Зодчие, творцы, и без их произведений сегодня трудно представить окружающий нас мир.

В его творческой мастерской - удивительном месте, где посетителей поражает изобилие самых разнообразных вещей и предметов - рисунков, эскизов, фотографий, плакатов, постеров, подрамников и многого другого, связанного с работой и не только, - застать Леонида Левина сложно. Маэстро не любит оставаться на одном месте и постоянно находится в движении. Тем ценнее оказалось время, которое он уделил нашей газете.

- Леонид Менделевич, недавно мемориальный комплекс "Хатынь" отметил свое 40-летие. В свое время это был весьма новаторский и амбициозный проект, бросавший вызов существующим нормам и канонам социалистического реализма. Но сорок лет - срок немаленький. Вам не кажется, что "Хатынь" как архитектурный памятник несколько устарела и нуждается в реновации, изменениях и дополнениях?

- Начнем с того, что, скажем, человек в 40 лет бывает моложе того, кому 18. Когда мы выиграли в конкурсе с нашим хатынским проектом, мы могли в период от проекта до его реализации сделать все, что считали нужным. Главное, чтобы сохранилась идея. Архитектор - человек творческий и может несколько раз возвращаться к тому, что он задумал. И бывает, что внесенные изменения настолько колоссальны, что объект просто невозможно узнать. Проект "Хатыни" был сделан на одном дыхании, и он выдержал первый экзамен - конкурс. А потом мы имели право сесть и все начать с чистого листа, оставив только идею. Мы могли по-разному решить образ сожженного дома, фигуру старика и т.д. И мы попытались тогда, так сказать, ревизовать самих себя. И когда поняли, что можем нанести своему проекту вред, воплотили его в точности, практически один к одному. Конечно, годы есть годы - видите, как я сам изменился! (смеется). А "Хатынь" стоит. Комплекс выдержал много экзаменов. И главный экзамен - это время. Человек меняется, а "Хатынь" не изменилась. И не с точки зрения памяти - память должна оставаться, а с точки зрения творчества. Поймите, очень многие памятники - горельефы, обелиски, "родины-матери", "стелы", "штыки и знамена", "солдаты" - действительно устарели, а "Хатыни" это не коснулось.

Мне не хотелось бы никого обидеть, но чаще всего в "Хатыни" бывают обыватели, посетители, экскурсанты, и для них главное - эмоциональный настрой, впечатления от увиденного. Но нам, как создателям, очень важна оценка профессионалов, и она всегда была высокой. Даже сейчас большинству кажется, что комплекс был создан буквально вчера, а не 40 лет тому назад, настолько он современно выглядит. Кстати, искусство, а архитектура также к нему относится, подвержено моде, как и одежда: сегодня одно, завтра другое. "Хатынь" - я просто уверен в этом - находится вне моды. Это такая "спетая песня", что рука не поднимется изменить ни один элемент, ни один камень. Хотя я не уверен, что, скажем, через 150 лет кому-то не придет в голову вообще переписать историю и снести "Хатынь".

- Существует расхожая фраза о том, что архитектура - это застывшая музыка. А с какой музыкой ассоциируется у вас "Хатынь"?

- Это серьезная музыка - Бах, Бетховен...

- Леонид Менделевич, сколько всего вы создали памятников и мемориалов, и какой из них вам особенно нравится?

- Честно говоря, не считал. Дело ведь не в количестве. Возможно, лет через пять я сяду вечерком и буду итожить. Единственное, что могу сказать - я принимал участие более чем в пятидесяти конкурсах, и в половине одержал победу. Что касается "нравится-не нравится": Работы - это как дети - все любимые. Хотя, если взять самый ранний период, связанный с комсомольской тематикой, то тогда вообще речь не шла о монументальном искусстве! Нам удалось поднять непаханую целину. Это не были шедевры, но это был некий прорыв. Хочу подчеркнуть, что в моей душе всегда жил и сейчас живет протест против ширпотреба, общепита, фаст-фуда: Были работы и совсем слабенькие, и сегодня удивляешься этому примитивизму, но это был первый шаг. Когда ребенок делает первые шаги, то неважно, что он падает и расшибает себе нос - их нужно сделать, а иначе невозможно движение вперед. Но, разумеется, "Хатынь" в перечне моих работ занимает первое место. Серьезная работа, которой можно гордиться, - это мемориал "Красный берег". Конечно, он меньше по масштабам, но это не значит, что он менее значим в деле увековечивания памяти. Я вообще категорически против того, чтобы размеры памятника были, как бы это правильно выразиться, пропорциональны количеству памяти: если тысячи погибли, то нужно возвести памятник тысячеметровый, если один человек - поставить совсем маленький памятник. Это нонсенс! Потеря одного человека - не менее страшная трагедия, чем гибель сотен и тысяч. Мои памятники - разные как по форме, так и по содержанию. Вот возьмем, к примеру, "Шталаг". О нем говорят гораздо меньше, но этот мемориал относится к числу моих любимых работ. Или "Яма". А вот "Ушачи" сегодня я бы сделал по-другому.

- Хотелось бы вам продолжить тему войны в своем творчестве?

- В этой теме у меня есть свой творческий азарт. Вот недавно я с большим удовольствием сделал мемориальную доску на стене комплекса на месте бывшего концлагеря в Дахау. Казалось бы, мелочь. Но когда ее поместили среди других досок от разных государств, я увидел, что она выделяется, и мне это было приятно. Мне интересно находить что-то новое в теме войны. Приведу недавний пример. В Гродно хотят возвести памятник на месте концлагеря. Поручили проект одному архитектору, не буду называть его фамилии. Он приносит на суд экспертной комиссии (а я член этой комиссии) свои проекты - до того шаблонные, до того неоригинальные: И один - "родина-мать", и другой. Причем явный плагиат. А мне хочется сделать так, чтобы люди не проходили мимо, чтобы они не забыли, то, что увидели. Если этого не происходит, значит, художник не смог найти пути к сердцу и к душе человека: В этом смысле я всегда вспоминаю могилу Льва Толстого в Ясной Поляне - простой холмик. Она трогает всех, подчеркивает величие писателя.

- Несколько лет назад СМИ сообщали о возведении мемориала на месте концлагеря в Тростенце...

- Да, был проведен конкурс, но наш проект сняли.

- Почему?

- Это уже другой разговор. (Берет лист бумаги). Чтобы вам было понятнее, я нарисую. Дело в том, что Тростенец имеет очень большую территорию. Сейчас он разделен Могилевским шоссе. С одной стороны Благовщина, свалка, а с другой - место казни евреев, привезенных сюда из всех стран мира. Организаторы предложили использовать для создания мемориала только часть бывшего концлагеря, а мы создали проект, захватывающий его весь. Мы считали, что нельзя Тростенец делить на части. Нам пояснили, что мы нарушили условия конкурса. Впрочем, в этом состязании победителей вообще не было - только призовые места. Так что этот вопрос провис. Но финансирования нет, нового конкурса нет, хотя мне кажется, что творческая интеллигенция должна сказать свое слово.

- Существует множество памятников, автором которых вы являетесь. Но о них говорят гораздо меньше. Почему?

- Просто наша сегодняшняя жизнь устроена таким образом, что в большинстве своем в прессе, на радио и телевидении вспоминают о памятниках военно-исторических, да и то чаще всего в связи с памятными датами, такими, как 65-летие освобождения Беларуси, 40-летие "Хатыни" и другими. Поэтому мне очень нравится этот вопрос, тем более, что многие памятники действительно заслуживают внимания. К примеру, памятник князю Давиду в Давид-Городке. Это очень красивая работа, которую мы сделали вместе со скульптором Александром Дранцем. Я много ездил в этот город, который, кстати, один из немногих в Беларуси, сохранил свое историческое название, влюбился в Пинщину, в эту чудесную землю. Когда мы приехали в Давид-Городок в первый раз, по площади, где был запланирован комплекс, ходили козы и коровы. Памятник Давиду затронул всю жизнь города, если хотите, даже его культуру и философию. Он явился по-настоящему градообразующим. Есть памятники, которые ивестны лишь узкому кругу знатоков. К примеру, я очень люблю работу, к которой имею непосредственное отношение: памятник писателю Михасю Лынькову на Московском кладбище. Его не все видят. В нем нет никакой мумиизации, потому что есть люди, которые являются солью земли нашей, а Лыньков был как раз из их числа. Мне нравится памятник Петру Мироновичу Машерову, который сыграл большую роль в моей творческой биографии. А если говорить о будущем, то мне очень хотелось бы создать памятник Любви.

- А что мешает?

- Многое мешает. Это и отношение, и отсутствие подходящего места. Да и заказ нужен. А памятник мог бы быть прекрасным. Ведь любовь - очень многогранное понятие: любовь к жизни, к человеку, к земле. Эта тема очень интересна.

- Леонид Менделевич, какую роль, на ваш взгляд, играют памятники, в том числе и военно-исторические, в процессе развития въездного туризма?

- Если говорить образно, то наша Беларусь представляется мне Домом памяти. Этот дом стоит на четырех основных "углах" - памятниках или памятных местах: "Хатынь", Куропаты, Тростенец и "Яма". Из них пока только "Хатынь" и "Яма" нашли свое творческое выражение. Сейчас между странами нет никакого железного занавеса, и к нам приезжает много туристов из-за рубежа. Очевидно, что туристы далеко не всегда хотят "окунаться" в область памяти и скорби. Им хочется увидеть красивые места, замки, природу: Их может заставить повернуться лицом к военной теме только, и это мое глубокое убеждение, высокохудожественный уровень памятников. Не те памятники, которые они могут увидеть везде и всюду, а что-то такое, что выходит за рамки их представлений. Каждое государство занимает свою нишу, и я не боюсь показаться банальным, утверждая, что для Беларуси - это военная тема. Как это ни печально, в Давид-Городок иностранные туристы не поедут, а если и поедут, памятник князю Давиду вряд ли тронет их душу. А "Хатынь" тронет наверняка. Есть, конечно, и такие места, как "Линия Сталина", но мне кажется, они могут быть интересны только для детских групп.

- А вам не кажется, что увлечение военно-историческими объектами происходит еще и от недостатка впечатляющих красивых памятников, посвященных нашей истории и культуре. К примеру, в Полоцке поставили скульптуру Всеслава Чародея, но в таком месте, где его вряд ли увидит широкая публика...

- Да, проблема существует. Более того, она непосредственно связана и с проблемой художественного выражения той или иной темы. У нас практически нет новых подходов, новой пластики, интересного выражения. Наши скульпторы и художники по-прежнему живут в пространстве соцреализма, остаются на уровне 70-х или 80-х годов. Даже молодые ребята! Причем они этим даже гордятся, дескать, это наше, белорусское. Нет креатива!

- Наша газета пишет о туризме, и в связи с этим, не могу не задать вопрос о ваших туристических предпочтениях. Где вы любите отдыхать, какие страны вам нравятся?

- Для вашей газеты я совсем плохой собеседник (смеется). Я уже лет десять вообще не отдыхал. Я просто много езжу, и смена впечатлений для меня - замечательный отдых. Я не могу приехать и пять дней лежать на берегу моря. Я просто не могу себе это позволить. Люблю провести время в любой стране с альбомом и карандашом, мне это доставляет огромное удовольствие. Я разговариваю с этим местом, с этим городом или страной. Философствую с домом или скульптурой. В этом году я сам себя агитирую поехать в Болгарию, потому что мне рассказали, что там есть места, где можно много рисовать.

Я влюблен в Израиль - и по архитектуре, и по градостроительству, по композиции: А главное - это история. Сошел с самолета, и кажется, что полностью погружаешься в иную среду - она тебя обняла, и ты с ней в обнимку ходишь. Даже запахи там другие. Одно удовольствие походить по Праге, и тебе никто не нужен, ты сам готов бродить там до бесконечности. В старых кварталах Парижа тоже кружится голова. А Брюссель! Невозможно есть все время один и тот же сорт конфет - хочется разнообразить удовольствие. В этом смысле я многолюб, и мне нравится бывать и там, и там:

- Не так давно стало известно о проекте под названием "Шагаловский центр" в Витебске. На какой стадии сегодня находится эта работа?

- Это удивительно интересный проект, который мы разработали, и который получил поддержку со стороны нынешнего губернатора Витебской области Александра Косинца. Когда мы с ним приехали в музей Шагала, то спросили работников музея: "Мы можем выпить у вас чашку кофе?" Они ответили - "Нет!" "А сходить в туалет?" - "Нет!" "А купить майку, кружку на память?" - "Нет!" Что же это за туризм, что это за бизнес, если только нет, нет и нет! Мы два часа ходили по музею, за это время не подъехал ни один автобус! А ведь имя Шагала могло бы привлекать огромное количество туристов из всех стран мира! Наш центр играл бы градообразующую роль, где каждый гость Витебска и его жители могли бы найти себе занятие по вкусу. В него мы планировали включить и выставочный зал, и магазины, и гостиницу, и школу искусств: Создается целая инфраструктура! Для туризма этот центр был бы поистине золотым дном. К сожалению, это большие затраты, изменение трассы центральной магистрали и многое другое. Поэтому пока финансирования нет, и проект не осуществляется. И чем позже он осуществится, тем хуже и для Витебска, и для Беларуси в целом.

Беседовала Надежда СУСЛОВА