Амстердам неоднозначный

Въезжали в город Амстердам не ранним утром. Тихое, почти деревенское утро, навсегда очаровавшее: низкие окраины, высокие деревья, гамаки на первых этажах, вода под ними. И еще велосипеды. Много-много велосипедов.

Проехали по городу, прошлись по двору. По древнему двору старинной фабрики Гассан, где не платья шьют, не полотна ткут, а алмазы превращают в бриллианты и охотно про это рассказывают. В этом дворе познакомились с Сашей.

Саша – экскурсовод, и притом не самый обыкновенный. Особенный экскурсовод. Амстердамский. Тем более с учетом русских корней и двадцатилетнего пребывания в Нидерландах. Именно -- Нидерландах, потому что Голландия – только часть страны, да к тому же не самая большая. Это первым делом объяснила Саша – сорокалетняя девушка в огромных очках-стрекозах и джинсах-дудочках.

Турист отходил от культурного шока, перетрогав-перемеряв столько бриллиантов, сколько даже телевизор не показывает. Потолкавшись в местном магазине, откушав дармового кофе, народ сочился во двор через двери-ворота, обтекал Сашу с разных сторон. Присматривался. Она легко включила улыбку в лицо, бодрость в движения, эмоции в голос – берите, ребята, не жалко. Все включено. Огромные очки увеличивали глаза, и без того преувеличенные – от природы и от поминутной радости жизни. Последнюю трудно было назвать избитым словом оптимизм, потому что было это нечто большее, безостановочное, амстердамское какое-то – как будто слегка обкуренное.

– Ну что, дорогие мои, меня зовут Саша. Я двадцать лет живу в Амстердаме, и это замечательно! Начнем, пожалуй.

Народ встрепенулся, стаканчики побросал и наладился слушать. В трех предложениях Саша откатала обязательную программу:

– Название города произошло от двух слов: «Амстел» и «дам». Амстел — название реки, на которой город расположен, а «дам» – не то, что вы подумали, а «дамба». Восемьсот лет назад это была небольшая деревня рыбаков. Но прошло еще полтысячи лет, и наступил Золотой век Нидерландов, а именно – семнадцатый, в котором Амстердам – один из самых важных портов и крупный торговый центр. Сейчас в городе живет восемьсот тысяч человек.  Национальностей – полторы сотни. Замечательно, правда! А теперь – по коням.

Саша, резво развернувшись, зашагала прочь. Из бриллиантового царства – в царство каналов и велосипедов. Заскучавший было турист повеселел и тоже устремился.

– Дома в нашем городе стоят на сваях, – вступила Саша в произвольную программу. – Старые – на старых деревянных, а новые – на новых, отличных бетонных сваях. Иногда их покачивает, и дом как будто переминается с ноги на ногу. Например, когда я в своей квартире жарю яичницу, она иногда уезжает – то к одному краю сковородки, то к другому. Здорово, правда?! Вам вот повезло с погодой, дождя нет. Но так бывает редко. И вообще долгие перерывы между дождями вредны для наших домов – уровень воды падает и сваи ссыхаются. Тогда дом наклоняется. Вот, посмотрите, – Саша весело вскинула руку.
Туристы дружно повернули головы – классический голландский дом о четырех этажах и многих узких окнах наклонялся к людям и машинам, заглядывал на проезжую часть – определенно нарушал стройный фасадный ряд. Примерно градусов на пять.

– А это не опасно? – тревожился турист. – Дом же может упасть…

– Не волнуйтесь, мы успеем пройти.

Группа катилась пестрым клубком по улицам города-сказки. Дома-игрушки, цветы-облака, каналы-ленты. И велосипеды. Много-много велосипедов. Вокруг и повсеместно: на обочинах и мостах, вдоль каналов и домов, у столбов, магазинов и мусорных баков. Ну, и как следствие – велосипедисты: стайки, стаи, табуны длинноволосых русых дев, тонких юношей, не очень тонких пожилых и очень пожилых голландцев – всякого разного люда, в том числе и исключительно смуглого.

– О, велосипедисты – это наша священная корова, – пела Саша, дирижируя зонтиком. – Нигде в мире вы больше не увидите столько велосипедов. У нас шутят, что на одного амстердамца приходится двадцать велосипедов. Заметьте, в большинстве своем они не новы, не особенно хороши, местами ободраны, укомплектованы фенечками-прибамбасами и недоукомплектованы по существу. На вокзале вы увидите то, чего не увидите больше нигде: трехъярусный паркинг-колосс, на котором громоздятся тысячи велосипедов. Это в некотором смысле наша достопримечательность. Очаровательно, правда же?

Любимые Сашины слова-паразиты имели необычный вид. После каждого исторического ли, культурного ли, современного ли, бородатого ли, важного или бросового сюжета она произносила: Ну, весело же!
Или: Ну, очаровательно же.
Или как вариант: Замечательно же!
В крайнем случае: Как интересно!

Этот восторг прилепливался к самым разнообразным обстоятельствам, в том числе и не особенно жизнеутверждающим.

– Велосипеды часто воруют, – легко перескочила Саша лужу и тональность в теме. – На рынке вы запросто можете увидеть свой собственный, вчера пропавший. Вы даже можете что-нибудь сказать про это продавцу. Скорей всего он изобразит лицом недоумение и запросто ответит, заглядывая в глаза: а докажите, что он ваш! И даже если докажете, его вряд ли посадят в тюрьму. Пожурят для начала. Тут вообще редко сажают. Но уж если вам с этим повезет, то вы убедитесь: в голландской тюрьме стоит посидеть – налаженный быт тому весьма способствует. А если вам не повезет, и в тюрьме не окажется свободных мест, вам наденут электронный браслет и оставят исправляться дома. И если дома вы вдруг заскучаете и надумаетесь своевольно погулять, то по браслету это засекут и, извинившись многократно, водворят обратно. Ну, разве не замечательно?!

Пока напрягшийся турист оценивал и восхищался, очередная стайка амазонок прошелестела мимо шинами, протрепетала волосами-водорослями, обдула водянистым ветерком.

– Только будьте осторожны, – предупредила Саша. – У велосипедов просто подавляющее преимущество на дороге. Перед всеми! Даже перед машинами, и уж тем более перед туристами. Так что берегитесь! Вот недавно была история. Вела я как-то экскурсию, и пока все дружно задирали головы, велосипедистка наехала на туристку. А та, падая, еще шестерых утянула. Так и посыпались все на асфальт, как домино. Было очень весело!

Пружинистой походкой Саша уводила группу все дальше, по узким седым обочинам, вдоль домов-плясунов со слепыми белыми рамами, вдоль темных нескончаемых каналов, никак не отделенных от обочин. Каналы-дороги, каналы-сети, каналы-ловушки.

– А где же парапеты? – переживал турист. – Ведь тут вода кругом – шагни только. Это же опасно, наверное. Туда никто не падает?

– Да нет, – сияла глазами и зубами Саша. – Разве что туристы. Иногда.

Шутка то ли удалась, то ли нет, и Саша поспешила реабилитироваться – углубилась в совсем уж необязательную программу:

– Раз заговорили о каналах… Видите, вдоль берега стоят вереницы закрытых лодок, корабликов, яхт. Так вот – это жилые дома. То есть они, конечно, лодки, но они не плавают, а наоборот. В общем, в них живут люди, и притом довольно богатые. И, между прочим, круглый год. Вон, иные даже горшки с цветами повыставляли. Замечательно, правда?

– А дорогое это удовольствие? – невежливо вмешался турист в приватную буржуйскую жизнь.

– Да не особенно – тысяч сто – сто пятьдесят. Евро, разумеется…

Народ бежал за Сашей рысцой, трусцой, галопом и аллюром – резвым и не очень, преданно заглядывал в рот, верил каждому слову: двадцать лет – не шутки.

– У вас совсем не видно светофоров. А они вообще водятся в городе?

– Случается, – темнила Саша и вела туриста прямо к светофору. Народ вокруг активно шел на красный свет.

– А у вас тут что – все на красный ходят? – горячился турист, к шалостям на светофорах не приученный.

– Обязательно! – резвилась коварная Саша. –  Если бы не ваша группа, я б давно уже пошла.

Несмотря на двадцатилетнюю разлуку с родиной, Саша умудрилась не только язык сохранить, но и все его тона, полутона и тонкости лексические не растерять. И остроумие, граничащее с детской непосредственностью, тоже.

– Я вот когда сюда приехала, всему удивлялась, – веселилась она. – Например, вас пригласили в гости. Вот вы пришли, и пообщались уже с хозяевами, и перетерли все, что собирались перетереть. И все сидите, и сидите, и сидите, и не уходите никак, и невдомек вам, что уже давно пора. А подошло время ужина, и у голодных хозяев сводит животы. Тогда вам могут спокойно и улыбчиво сказать, заглядывая в глаза: дружище, извини, конечно, но поздно уже, время ужина за окном… В общем, если хочешь, мы можем проводить тебя к трамвайной остановке… – Саша перевела дух. – Сначала, я, конечно же, была в культурном шоке, а потом логику поняла и приняла ее. Нет, ну правда: например, в семье три человека, на ужин куплены три котлеты, на вас не рассчитывали. И как им эти три котлеты на четверых поделить?

Турист нехорошо молчал.

– Или вот еще различие менталитетов, – Саша оказалась готова к молчанию. – Вот мы такие гигиенисты и чистюли – не дай Бог вилочка упадет или там ножичек. А голландец – он вот идет по улице, ест бутерброд или там яблоко, и если уронит вдруг, то поднимет, оботрет и снова ест. И детей не дергают с грязными руками, и сами не парятся. И здоровые все! А мы? Была тут недавно история – коллега моя рассказывала: «Саша, наверное, сегодня я вела экскурсию в группе с каким-то массовым заболеванием! Или хуже того – инфекцией. Как только в кафе вошли, все женщины похватали сумки, подоставали салфетки всякие и ну тереть руки чуть не до локтя, а некоторые так и лица, и даже вилки…».
 
Сашу все время чуть не под руку вел особенно пытливый кто-нибудь – уж очень хороша была страна и Саша необычна. Вопросы сыпались отборным горохом.

– А эти вот кофешопы на каждом углу – это они и есть? Ну, те самые места… Ну, где можно косячок забить? – мялся застенчивый турист.

– И не только косячок, – подмигивала Саша сквозь очки. – И пирожное отведать со специальной начинкой, и коктейль особенный.

– А вроде бы все это собирались запретить?..

– Ну, слава Богу, пока не запретили, – парировала Саша. – А вообще-то, если кто попробовать хочет – не советую. Был тут у меня один случай недавно. В группе. Жена уговорила мужа – уж очень ей попробовать хотелось, покурить. Ну, попробовала. Потом слышу – возня какая-то в хвосте и даже крики. Оказывается, даме нашей стало жарко – она давай раздеваться, да так решительно – ни муж, ни другие мужчины удержать не могли. Навалились всем миром, а наша дама вырвалась и чуть в канал не сиганула – искупнуться захотела. А у нас там три метра, между прочим.

Народ приостановился, внял с открытым ртом, переварил и травку пробовать раздумал.

Группа неминуемо приближалась к теме в теме – кварталу Красных фонарей, который был – отдельная экскурсия. Пошли не все. Профессионального энтузиазма в Саше прибавилось – про уникальное всегда говорить проще. Особенно если этим почти гордишься.

– А теперь – внимание! Девочки, хватайте ваших мужчин под руки и не отпускайте. Ни на минуту. А то был тут у меня недавно случай. К концу экскурсии женщина обнаружила, что мужа рядом нет. Она туда-сюда, тихонько позвала, потом погромче. Потом мы все вместе бегали по улицам квартала, по дороге к нам присоединялись посетители кафе и прохожие. И этой громкой толпой мы носились, как сумасшедшие по улицам, пугая девушек в витринах. Весело, правда?
Саша замолчала.
– И что? – турист желал продолжения.
– И ничего. Уехали.
– А муж?
– Уехали без него.
– А потом?
– Про потом мне никто не докладывает. Расстались с группой – и все. На веки вечные.

Озадаченный турист сдвинулся плотнее и дальше пошел сплоченный.
Квартал как квартал – ущелья улиц, чешуя черепиц. Разве что сексшопов погуще, да витрин побольше, правда, в основном пустых. Хоть солнца и не видно из-за туч, но понятно, что оно высоко, и девушки еще не вышли на рабочие места – в эти самые витрины. Себя, значит, продавать. Правда, Саша говорила, что работают они круглосуточно. Несколько полуголых тел, действительно, мелькнули в витринах и тут же зашторились при виде бесполезного туриста-зрителя.

– Сразу предупреждаю, – Саша сделала серьезное лицо. – Фотографировать категорически нельзя. Даже доставать фотоаппараты не рекомендую. Девочки выбегают из витрин и заставляют стирать снимки. Возможны и более неадекватные реакции. Был тут у меня один случай. Не послушалась туристка моего совета – ну, думает, сниму потихоньку, никто не заметит. А рядом в витрине сидела дама гренадерского телосложения и силы соответственной. Выскочила и легкими боксерскими движениями отмолотила мою туристку прямо по голове. Ну, как спортсмены грушу молотят – видели в кино? Вот. Именно так.

Взволнованный турист еще плотнее сбился в кучу.

Одним из экспонатов квартала стала жестянка в углу-закутке – треугольник, вбитый в стену под наклоном – миниатюрная горка ниже пояса.

– Тест на сообразительность! – острила Саша. – Что это за сооружение?

Размякший турист медленно соображал, и Саша долго ждать не стала:

– Все гениальное просто. Это антиписуар. Видите, какой наклон у жестянки – всякий попытавшийся применить угол не по назначению, оказывается облитым. Поэтому и желающих не находится. Ну, разве не замечательно? А вон там настоящие писуары.

Все повернули головы направо – так делают дети, когда учительница показывает на портрет Достоевского на стене против окна. В десяти метрах, в кабинке типа пляжной раздевалки, топтались две ноги обширного размера. Через секунду показалось остальное – парень вышел из раздевалки, застегнул пиджак и упруго зашагал по Амстердаму. Неподготовленный турист застыл в культурном шоке:

– Как можно так вот запросто, почти что на глазах у всех, справлять нужду, пускай себе и самую малую? – пришел в себя турист.

– Да помилуйте! – раззадорилась Саша. – Это ж лучше, чем куда попало! Вот только дискриминация женщин налицо – для них пока такого не придумали.

– А там хоть емкость какая-то есть? – не унимался растревоженный турист. – Или они прямо на асфальт?

– Емкость-то есть, но мужчины – им же свойственно промахиваться. Поэтому клозеты моет специальная машина. Вон, кстати, и она, – Саша посмотрела налево.

Все повернулись за ней. Так делают дети в классе, когда учительница показывает снегиря за школьным окном. Машина типа поливалочной стояла у клозета-раздевалки. Водитель из шланга с большим диаметром поливал асфальт. Вода могучим водопадом стремилась в канал...

– А теперь я покажу вам одну интересную улицу.

Улицы старого Амстердама – совершенно игрушечные, и вширь, и вдаль. Ступил несколько шагов – квартал позади. Минув три таких переулка, группа свернула к трансвеститам. Про них Саша предупредила, что застенчивы без всякой меры, почти целомудренны, при виде туристов витрины зашторивают. Так и вышло – на короткой, в пять витрин улице, группе открылись одни лишь колебанья штор. И только стену подпирала огромная женщина, в сторону которой Саша сделала специальное лицо. Женщина вела светскую беседу с мелким мужчиной, поигрывала мускулистыми икрами, утверждаясь на высоких каблуках. На глупого туриста внимания не обращала. Размер туфлей впечатлял. Все все поняли без слов, изображали деликатность.

Заканчивали экскурсию возле памятника жрице любви. Памятник назывался «Belle» и переводился хорошим словом «красавица». Надпись на памятнике гласила: «С уважением секс-работницам от всего человечества». Небольшая и не особенно красивая бронзовая женщина, подбоченившись, стояла в проеме двери, по-видимому, витринной. Ее ноги широко расставлены. В позе читался вызов всему белому свету. И черному, пожалуй, тоже.

– Между прочим, единственный в мире, – Саша вышла на финишную прямую. – Памятник открывал сам мэр и говорил много хороших слов. Ведь наши девочки и в профсоюзе состоят, и налоги платят сколько полагается. А многие и детей имеют, и даже мужей. Просто ходят на работу не в офис и не на фабрику. Обращаю ваше внимание, что памятник расположился рядом с церковью Аудекерк – вот она, перед вами. Старейшая в городе, между прочим. Такое вот уникальное соседство возвышенного и земного. Очень земного. Ну, где вы еще такое увидите? Замечательно же!..

…Потом, когда турист в ожидании отъезда слонялся по городу Амстердаму самостоятельно, он откликнулся, конечно, на зов красных фонарей. Молодые и не очень, красивые и на вкус, стройные и разные девушки, все в обязательных купальниках, в горячем красном свете витрин, в мареве человеческих взглядов самого разного толка – стояли, пританцовывали, переминались с ноги на ногу, заглядывали в глаза или глаза опускали… Их было немного жаль. 

Мимо текла толпа. Мимо текли каналы.

…Полвторого ночи. Полусонный турист, ошалевший от впечатлений, красок и запахов, подпирал стену гостиницы Victoria – ждал автобус. Вода слезилась привокзальными огнями. Темнел трехъярусный велосипедный паркинг. Суетились велосипеды. Все еще много велосипедов.

– Вы думаете, зря Голландия лежит ниже уровня моря? Да просто когда придет время Всемирного потопа, первым смоет, как вы понимаете, именно Амстердам.

– Зря вы так. Я думаю, нам с Сашей просто слишком повезло. Однобоким каким-то вышел город Амстердам…

– Ну отчего же. Дом-музей Рембрандта мы все-таки повидали. С фасада. До Ван Гога, правда, так и не добрались…

Мимо прошелестела стайка велосипедистов – видимо, возвращались с какого-то карнавала на этом вселенском, исключительно карнавальном празднике жизни. Черные цилиндры, парики и рожки с молодых голов тянулись к звездам. Безумные юбки и крылья плащей тормошил синий ветер. А следом, догоняя вприпрыжку, забегая то слева, то справа, подскакивая на поворотах, галопируя по трамвайным шпалам, неслось, летело, приплясывало, заглядывало в глаза большое переливчатое счастье.

Особенное счастье.

Чужое.